Я, работа, «биполярка». Истории героев, сумевших совместить лечение и карьеру

Люди с биполярным аффективным расстройством (БАР) испытывают постоянную неконтролируемую смену настроения, независимо от внешних событий в жизни. В период депрессии человек может несколько месяцев не вставать с постели, потому что у него физически не хватает сил даже на минимальные действия вроде чистки зубов. При этом нужно зарабатывать на жизнь и как-то общаться с коллегами и начальством.

Можно ли взять под контроль заболевание, от которого почти полностью зависит твоя работоспособность? Вместе с фармацевтической компанией «Гедеон Рихтер» мы поговорили с успешными специалистами и узнали, как они справляются с рабочими задачами и строят карьеру с таким диагнозом. Компания уже несколько лет инициирует социальные проекты, направленные на изменение отношения общества к пациентам с психическими заболеваниями — в частности, шизофренией и биполярным расстройством.

Совместный опрос от ВЦИОМ и «Гедеон Рихтер» в 2021 году показал, что 54% опрошенных считают устройство на работу главной проблемой при диагнозе «биполярное расстройство».

«Я могу весело смеяться от шутки и уже через секунду начать реветь, как ненормальная»

У меня БАР в довольно классическом понимании: настроение может сменяться длительными эпизодами в 3-4 месяца, а может измениться практически сиюминутно. Я могу весело смеяться от шутки и уже через секунду начать реветь, как ненормальная. Тут же появляется пелена перед глазами и я впадаю в какое-то истерическое состояние. Но такое бывает редко. Чаще настроение сменяется периодами. Во время мании я начинаю записываться на 33 активности: у меня испанский, курсы по дизайну, балет — всё, что угодно. Даже начинаю делать татуировки и пирсинг. Я заранее выбрасываю ножницы в мусоропровод, чтобы у меня во время мании не было возможности стричь себе волосы и менять причёску. Этой зимой, например, я в 4 утра купила билет в Краснодар — просто потому что захотелось. В общем, всё, что мне кажется очень интересным, я сразу делаю. 24/7.

Длится это примерно 3 месяца, а затем наступает несколько дней нормального настроения и трехнедельная депрессия.

В этот период мне становится «никак» и «очень плохо».

Я не хочу никого видеть, я не способна ни на какую коммуникацию. Все старые травмы начинают прокручиваться в голове. Я не могу выспаться, поэтому чувствую себя уставшей и часто злюсь.

Всё это началось ещё в подростковом возрасте: из-за мигрений я обратилась к эксперту. Он провел обследование, поставил предрасположенность к эпилепсии (диагноз не подтвердился) и порекомендовал обратиться к специалисту по психическому здоровью. Первый диагноз мне поставили в 19 лет, это было «депрессивное расстройство». Специалист решил так из-за перемен настроения, которые были уже тогда, и из-за того, что в этот период у меня умер папа.

Так 4 года я пила антидепрессанты, пока в 23 года мне наконец не поставили правильный диагноз и не назначили другое лечение.

Сейчас я пью нормотимики, которые нивелируют перепады настроения. В июне мне опять стало хуже, поэтому я дополнительно пью антидепрессанты. Раз в месяц я хожу к специалисту по психическому здоровью и раз в две недели встречаюсь с психологом. Специалисту рассказываю, как прошел месяц и что изменилось, чтобы она корректировала лечение. С психологом подробно разбираем мою тревожность и травмы, чтобы дополнительно прорабатывать симптомы.

Терапия и медикаментозное лечение помогают и я живу полноценной жизнью.

Я работаю с 16 лет. Сначала работала в детском лагере и курьером в продакшене, в 11 классе получила лицензию бэби-ситтера и сидела с детьми. В 18 лет пошла работать ассистентом продюсера, в 20 перешла на хорошую должность в другой продакшн. Работала даже в отделе рекламы в редакции онлайн-издательства. Сейчас работаю на фрилансе дизайнером и гострайтером в сфере кино и рекламы — делаю разного рода презентации и пишу тексты для режиссеров.

Я очень стеснительная, возможно, это из-за болезни. Мне сложно выступать на публике, я теряюсь, когда на меня смотрит много людей. Это научило меня очень хорошо держать себя в руках и скрывать свои эмоции — поэтому в работе мне привычно не рассказывать о своем состоянии окружающим.

В депрессивные периоды я всегда просто молча приходила на работу, выполняла свои задачи и говорила коллегам: «Я сегодня не хочу разговаривать, я работаю, всё в порядке, просто не разговаривайте со мной, пожалуйста».

Потом я приходила домой и просто лежала. Работа всегда была очень важна для меня: я выполняю свои задачи максимально ответственно. Не могу себе позволить потерять из-за болезни работу.

По официальным данным Министерства здравоохранения РФ на 2021 год в России зарегистрировано более 5,6 млн человек с психическими расстройствами. Совместный опрос от ВЦИОМ и «Гедеон Рихтер» показывает: почти каждый десятый опрошенный россиянин заявил о том, что у кого-то из его окружения было диагностировано биполярное аффективное расстройство. Среди знакомых — 5%, среди близких — 3%.

Я могу себя контролировать и в срок выполнять задачи. Просто во время депрессии я буквально лежу в кровати с компом, работаю медленнее и плохо соображаю. До работы я могу долго лежать и смотреть в потолок. Мне сложно себя заставлять. И меня это очень бесит, потому что я люблю свою работу. Я не могу сказать режиссерам: «Ребят, извините, я вот взяла у вас работу, но мне стало плохо, поэтому я ничего не сделаю». Так что я заставляю себя, в какой-то момент просто сажусь и делаю. В таком состоянии сложно придумывать новую уникальную вёрстку: я просто беру свои шаблоны из старых проектов и делаю по ним.

Если я чувствую, что физически не выдержу работу, то новые проекты я не беру.

Лучше я какое-то время не буду брать проекты, чем соглашусь на работу, а потом не смогу выполнить обещание. В такие периоды говорю, что я занята. Во время мании и нейтрального состояния всё хорошо: я работаю, как безумная. Успеваю и задачи закрыть, и вечером куда-нибудь выйти. В этом состоянии у меня, конечно, появляются креативные классные идеи. На прошлой офисной работе я рассказывала о БАР коллегам и руководителю — они восприняли это максимально адекватно. Сейчас работаю сама на себя, и в этом плане мне гораздо проще: я не особо коммуницирую с людьми, всё по переписке. Если бы у меня была офисная работа, во время которой ты постоянно должен общаться с людьми, — мне было бы, конечно, немного сложнее.

«Самое страшное: ты осознаешь, что в твоей жизни всё хорошо, но мозг не принимает это, организм сломался и работает неправильно»

У меня дебют биполярного расстройства произошел в 13 лет. Был даже период, когда я не посещала школу и попадала в психиатрическую больницу. Я выросла на Кавказе, там тема психики табуирована. И конечно, ни один специалист не мог мне сказать, что со мной происходит.

На постановку диагноза БАР в среднем уходит до 10 лет (с момента дебюта заболевания), 69% пациентов до этого проходят лечение от других психических расстройств — например, униполярной депрессии, тревожного расстройства, шизофрении.

Жесть началась уже в 23 года. Целый год я жила в аду: о работе речь и не шла — я могла только лежать. У меня была жуткая сонливость, спала большую часть суток. Утром всегда было хуже: просыпалась с панической атакой и не хотела начинать день. Ходила к психологу и пыталась взять себя в руки.

К вечеру оживала на два часа и немного чувствовала себя человеком: только в это время мне не хотелось рыдать.

В моей жизни объективно был спокойный и хороший период, но в голове крутились суицидальные мысли. Самое страшное: ты осознаешь, что всё хорошо, но мозг не принимает это, организм сломался и работает неправильно. А потом появились дереализация и параноидальные мысли, будто я — это не я. Даже яркости цветов не видела вокруг: всё было в тусклых оттенках.

Специалист сказал, что причина такого состояния — расшатанная из-за отсутствия лечения психика.

Точная причина возникновения биполярного аффективного расстройства на данный момент неизвестна. Есть сторонники того, что БАР диагностируется чаще всего у людей, имеющих наследственную предрасположенность к данному заболеванию. Внешние факторы: условия жизни, травмы, неврологические заболевания — не могут стать причиной развития биполярного расстройства.

У меня не бывает полноценной мании, только гипомания (схожее состояние, но менее тяжёлое), которая длится буквально несколько дней. В этот период я выдыхаю перед длительной депрессией, которая длится у меня по несколько месяцев.

До 20-ти лет разные фазы были не настолько контрастны, чтобы бежать к специалисту. Когда стало хуже, я решила попросить помощи. Полтора года назад мне поставили диагноз «Рекуррентная депрессия», потому что в российском кодификаторе заболеваний нет БАРа II-го типа, когда контраст между манией и депрессией не такой яркий.

Терапия помогла мне очень быстро, я буквально за месяц восстановилась и начала хорошо себя чувствовать. Через несколько дней лечения я увидела ярко-зелёный цвет травы на улице — и была безумно счастлива.

Сейчас могу управлять своим телом, но энергии всё равно очень мало. От депрессии человека вылечить можно, а БАР до конца не лечится. Благодаря лекарствам я хотя бы могу контролировать эти состояния. Если начинаю чувствовать, что со мной что-то не так, то сразу устраиваю несколько дней постельного режима: практически не двигаюсь и много сплю. Зато потом мне довольно быстро становится лучше.

У пациента в большинстве случаев есть три пути: не лечиться и пустить свое состояние на самотёк, принимать назначенное специалистом медикаментозное лечение или оказаться в лечебном учреждении психиатрического профиля, если того требует его состояние.
При ранней и правильной постановке диагноза и верно подобранном систематическом медикаментозном лечении у пациентов есть возможность оказаться в стойкой ремиссии и жить полноценной яркой жизнью.

Люди вокруг, конечно, всё ещё с опаской относятся к психическим заболеваниям. Если это что-то в лёгкой форме, то все говорят: «Ой, ты себе это всё придумала!». А если что-то серьёзное, то: «Ты здесь работать не будешь, тебя нужно изолировать».

В этом и главная сложность: люди с БАР и депрессией не могут просто взять больничный, когда им это требуется.

Ты лишаешься привилегии взять передышку. У меня ни один работодатель не знал про диагноз: я считаю, что это ничем не поможет. Мой начальник и сейчас периодически может сказать: «Ой... ты со своей этой эмоциональностью». Хотя на работе я максимально сдержанная. Можно представить, что я буду слышать, если расскажу про БАР.

Сейчас я открыла ИП и на аутсорсе работаю в одной компании со своим мужем — это очень помогает мне. Когда я чувствую, что наступает период депрессии и нужен перерыв, — я беру выходные «из-за проблем с почками». А муж поддерживает легенду.

Любая работа по найму рано или поздно с большой вероятностью будет ухудшать состояние людей с психическим расстройствами.

При БАР многим очень плохо именно по утрам, а наш мир действует по принципу 5/2 с 9:00 до 18:00. Утром все встречи, планёрки и основной поток задач. В будущем я бы хотела полностью сама выстраивать свой график работы и регулировать задачи.

Знаю, что на рынке труда появляется тенденция заботы о сотрудниках, людям дают возможность бесплатно заниматься с психологами и выбирать начало рабочего дня. Для меня это, конечно, уже какой-то 3023 год. Пока ситуация на рынке труда не такая, не вижу смысла озвучивать работодателям свой диагноз. Я не чувствую, что это поймут и примут правильно.