Откуда берется в наших телевизорах бесконечное #ЧоТамУХохлов? Что изменилось в головах у работников ТВ за последний год? Стас Елисеев, проработав несколько лет на телевидении, уверен, что на ситуацию повлияло не только давление власти, но и в само устройство индустрии.
Прошлым летом меня позвали работать редактором в новую передачу на телевидении. Большой федеральный канал. Идея передачи была следующая: корреспонденты будут ездить по всему миру и снимать то, о чем все слышали, но мало, кто показывал, забираться в самые недоступные места и рассказывать, что там происходит.
Планы были обширные: наркокартели в Колумбии, маковые плантации в Афганистане, людоеды и вулканы в Папуа Новой Гвинее, эпидемия в Западной Африке. Большой телевизионный начальник говорил мне: «Надоела эта Украина, видеть ее не могу», но, когда дело дошло до эфира выяснилось, что первый выпуск придется сделать все-таки про Донбасс. «Сам понимаешь, надо выстрелить», — объяснил продюсер такое решение, а Украину точно будут смотреть.
Чем больше канал, тем меньше его начальство любит рисковать с новыми форматами и темами. Поэтому из эфира в эфир кочуют «танцы» и «голоса»: технология съемок отработана, люди точно посмотрят — результат на определенном уровне гарантирован. Украинская тема в этом смысле что-то вроде шоу с поющими звездами.
И вот уже бойцы ополчения ДНР рассказывают, что защищают родные стены: «Мы их не звали, это они к нам пришли с оружием, а не мы к ним». Большинство героев действительно донецкие. В репортаже не использовались слова «хунта», «фашисты» и т.д. Скупой описательный текст, монологи героев, набор высокохудожественно снятых кадров: разбомбленные дома, сожженная техника, рыдающая над могилой мужа пенсионерка, суровые лица людей в камуфляже, — любой сразу понимает, что этот апокалипсис устроили враги человечества.
Полуправда иногда работает сильнее, чем прямая ложь. Вот дед у разбитой пятиэтажки жалуется, что украинские военные разбомбили из «Градов» его дом, встык к этому дается видео работающей системы залпового огня (неравнодушный зритель хватается за тяжелый предмет). За кадром остается вторая половина реплики донбасского пенсионера, где он материт ополченцев за то, что украинские ракеты прилетели ему на голову после того, как позиции ВСУ из его двора обстреляла самоходка ДНР.
Конечно, бойцы Национальной гвардии в этом репортаже только воевали, никаких интервью, потому что, если всмотреться, пришлось бы увидеть, что у них точно такие же честные суровые лица, а обладатели на чистом русском языке точно также рассказывают, что выросли в Донецке и воюют за родной дом и за правое дело.
Современное российское телевидение — в принципе одна большая мясорубка пропаганды. Дело не только в политическом заказе, так устроен бизнес и люди, которые работают в нем. В какой бы пропорции ты не положил с одной стороны правды и вранья (привирать всегда чуть-чуть приходится), с другой вылезет пропаганда: танцев со звездами, чужих домашних разборок, спортивных достижений, Урганта, экстрасенсов, путешествий, научных открытий или войны в Донбассе. Вранья обычно кладут больше. Это, как с фаршем, больше булки — дешевле.
В итоге делать про Украину пришлось довольно много. На самом деле телевизионное руководство уже вряд ли в состоянии отделить, чего сейчас больше: кремлевской установки (заданной и угаданной) или погони за раскрученной актуальностью и рейтингом.
Между телеканалами ежедневно разыгрываются тяжелейшие сражения. Начальники программных отделов колдуют над сетками вещания, целыми днями сверяют содержания передач с «поминутками» — графиками, при помощи которых видно, в какой конкретно момент аудитория переключилась на конкурента. Продюсеры, исходя из эти данных, с утра до вечера (и по ночам, без шуток) ломают голову над тем, как бы заставить зрителя забыть о кнопках на пульте. И недавно теленачальники обнаружили, что новости, документальное кино и репортажи тоже без особых затрат можно заставить работать по-новому.
Эволюция отечественного телевидения в данном случае совпала (не случайно, конечно) с идеологическими задачами власти.
Новости российского ТВ всегда так или иначе были ангажированы, однако основным признаком профессионализма считалось умение это не показывать: редакторы выпусков подбирали правильные инфоповоды, но не выдумывали их сами целиком, факты подтасовывались, но понемногу и аккуратно, для описания событий подбирались нейтральные слова, а, главное, старались создать видимость объективности.
На самом деле стремление к непредвзятости было окончательно отброшено (кто не отбросил, того отбросили) два-три года назад, но до прошлого года информационное вещание формально было отделено от развлекательного. Год назад эту перегородку убрали и началось шоу #ЧеТамУХохлов.
«Анатомии протестов», Мамонтов и Киселев своими рейтингами доказали: зритель дозрел, теперь для него нет принципиальной разницы между «Программой «Время» и «Танцами на льду», между реальным фактом и вымыслом. Главное, саспенс. А в этом смысле внятный рассказ о том, что непонятно, кто прав, кто виноват безусловно проигрывает боевику или хоррору, где не может быть объективности, только «наши» и зло.
Поэтому в новостях вы теперь не услышите точку зрения второй стороны, другая (чужая) сторона, по законам жанра, может только рычать и щелкать страшными клыками, иногда скулить. То, что вы видите в новостях последние месяцы — мокьюментари, совершенно произвольное конструирование реальности, настоящие события — только материал для художественного повествования.
У слову, снимали все-таки и Западную Африку. По сценарию, автор должен был попасть в карантин больницы и снять инфицированных. Врачи вопреки договоренностям в последний момент не пустили корреспондента внутрь, тем не менее у нас было несколько минут съемок карантина из другого источника. В итоговой версии все смотрелось так, будто наш автор на самом деле ходил среди больных. (Справедливости ради стоит отметить, что в другом эпизоде он действительно находился в паре метров от зараженных смертельно опасной болезнью).
С профессиональной точки зрения, в этом нет ничего зазорного: при нехватке материала добиться нужного впечатления, используя чужие кадры. Но в российских новостях это стало основным творческим методом. Скажем, корреспондент идет по сельской местности где-то в Ростовской области и говорит, к примеру, что Нацгвардия снова обстреливает окраины Донецка, и украинская бронетехника штурмует село такое-то, после чего показывает кадры с Youtube какого-то взрыва и какого-то танка, который едет по деревенской улице — готово, зритель уверен, что журналист был на месте и все так и есть.
Собственно, так и все и делали, когда рассказывали о боях за аэропорт Донецка. Большая часть подробных описаний военных действий там — произвольные выдумки, участники сами не понимали часто, что происходит.
На самом деле, когда случился этот своеобразный каминг-аут российской тележурналистики, многие профессионалы вздохнули с облегчением: наконец-то, все позволено, никакой правды нет.
Есть только, как говорил продюсер нашей передачи, пропаганда — либо в одну сторону, либо в другую. Но о том, кто и зачем работает на ТВ, а также о пропаганде «в другую сторону» как-нибудь в следующий раз.
UPD: Автор принимал непосредственное участие в искажении фактов и изготовлении пропагандистских материалов.
