Миронов и пустота

Айдар Бурибаев Айдар Бурибаев

Почему так важно, чтобы Миронов был круче Навального? Такой наказ ему сделали соратники.

«В условиях нынешней политической борьбы мы должны быть круче, чем Алексей Навальный», — сказала депутат Госдумы Елена Мизулина, выступая на съезде «Справедливой России».

Получается, что сейчас эсерам крутости не хватает. И побороть Навального в этой категории предстоит новому председателю «Справедливой России» Сергею Миронову. Он как раз, избравшись главой партии, обещал соратникам «пахать», дабы оправдать доверие.

Совсем недавно не было у Навального в Госдуме более последовательного союзника, чем бывший спикер Совфеда Сергей Миронов. Именно он два года назад предлагал законом защитить от недоброжелателей работу фонда «Роспил», а самого Навального от серийно возбуждаемых уголовных дел.

«Не случайно этот проект вызывает серьезное сопротивление, его пытаются скомпрометировать и запугать его участников… Это обстоятельство только подчеркивает необходимость принятия дополнительных законодательных гарантий общественной деятельности на антикоррупционных фронтах», — говорил тогда еще глава верхней палаты парламента.

В феврале 2012 года перед президентскими выборами Миронов обещает в случае победы сделать Навального начальником Счетной палаты, чтобы оппозиционер мог карать коррупционеров с помощью закона , а не только разоблачительными записями в блоге. Но не вышло. Победу одержал  Владимир Путин. Остается лишь развести руками.

Выборы пусть и были проиграны, но слово ведь не воробей. За него отвечать надо. А тут пришлось изгонять из партии отца и сына Гудковых, голосовать, как и весь остальной «взбесившийся принтер». Конечно, недавнему противнику партии «жуликов и воров» пришлось немного очерстветь душой, но, уверен, совсем не просто далась ему и та история с дверью и болгаркой на выборах мэра Москвы.

Тогда зачем начинать самоубийственную войну с недавним союзником? В чем выгода?

Внимание сейчас смещается на несистемную оппозицию, цитируют СМИ Миронова, выступавшего на съезде. «В России к системной оппозиции относятся без должного уважения», — сетует  Миронов. Политик уверен, что система парламентской оппозиции сознательно разрушается. Появляется много «партий-спойлеров», которые только мешают работе справороссов и других оппозиционных партий в Думе, говорит политик.

Видимо, Миронов провозгласил начало битвы за почетное и уважаемое звание системной оппозиции. Кто эти «спойлеры», что не дают эсерам работать, в общем, понятно. Алексей Навальный уже показал свои бойцовские качества, просто так он не отстанет, а тут еще и миллиардер Михаил Прохоров не дает расслабиться. В общем, все как в спорте, приз достанется  сильнейшему. Вот только вопрос, что это за приз.

По опросу ФОМ, 30 % россиян вообще не верят в существование оппозиции. В 2004 году таких было 18 %, а сколько таких неверующих будет в 2016 году? Раньше же было все ясно, националисты верили Жириновскому, демократы Чубайсу, патриоты — Рогозину, а сейчас все сложней.

Неверие среди людей растет.  Люди не верят в суды, в полицию, управы, некоторые уже не верят церкви.  Недавно произошла вполне фактическая вещь — взрыв в Волгограде. Но и тут нашлись такие, которые не поверили в террористов.

В выборы у нас не верили всегда. Что с явкой по стране происходит, все уже знают. В Москве нам устроили показательную, конкурентную, как ее называли сторонники Навального, борьбу. И все равно явка составила 32 процента. А если бы не эсеровская болгарка, то и того меньше. В Навального самого и то не верят — говорят, проект Кремля.

Получается какой-то буддизм: ничего нет, ни оппозиции, ни выборов, ни партий. Как в таких условиях доказывать, что ты круче, если сначала надо убедить избирателя, что ты вообще существуешь?

Сделать это непросто. Факт своего существования легко подтвердить поступками. Можно сесть в тюрьму или устроить революцию, ну или хотя бы объявить голодовку. В существовании Толоконниковой же никто не сомневается.

Лично я с нетерпением жду любого шага системной оппозиции, только бы вернуть уверенность, что все то, что нас окружало в политике последние 15 лет, имеет хотя бы небольшое отношение к реальности.