В Городе, где я родился, есть большой химический комбинат. Во времена Союза он считался передовым предприятием химической промышленности, а сам населенный пункт был засекречен, его ни в одном атласе автомобильных дорог было не найти.
Несмотря на свое тяжелое «экологическое прошлое и настоящее», Город этот, как любой дотационный и принадлежащий определенному Ведомству, в советские времена был очень богат. Люди никогда не знали, что значит понятие очередь, что такое «голый оклад», что такое БОМЖ и БЕСПРИЗОРНИК. Жители из области всеми способами пытались устроиться в Городе на работу, подделать распределения в институтах.
Я рос в этом Городе. Летними вечерами я забирался на крышу двенадцатиэтажно
А потом Город закрыл детский загородный лагерь. Единственный, из пяти когда-то работавших. Лагерь стоял в лесу, у тихой и сонной речки. Он давал каждое лето приют для семисот пятидесяти детей, которые приезжали в лагерь обычными уставшими школьниками, а возвращались оттуда всегда чуточку другими. Лучше. Я знаю. Я работал в этом лагере воспитателем.
Сначала Город присылал Проверки. Они никак работе лагеря не угрожали, но нервы персоналу и детям портили профессионально. Город урезал рацион питания. А потом и вовсе отключил электричество. Казалось, будто сам образ ребенка, гоняющего мяч на залитом солнцем футбольном поле, ребенка, сидящего с задумчивым, строгим и немного чужим лицом у вечернего костра, ребенка, переживающего за своего друга, как за самого себя, этот образ Городу ненавистен.
Лагерь просуществовал еще три года. А этой осенью его снесли. Снесли и даже не убрали мусор, оставив развороченные остовы корпусов надгробными плитами. На этих плитах до сих пор выведено цветными мелками: «Этот день ждали мы целый год, лагерь «Юность» нас в гости зовет».
Теперь Город мой умирает. Там, как и раньше, ранней весной снег зеленеет от осадков хлора, а в озере, неподалеку от комбината, можно растворить любой бытовой и строительный мусор. Но не в этом проблема.
В Городе почти не рождаются дети. И не потому, что это последствия производства или аномальная среда. Городу дети просто не нужны. Город отторгает само понятие детства, он загоняет мальчишек и девчонок в подъезды и учит их там колоть себе ханку. Учит пить дешевое пиво на лавках своего единственного сквера, учит жить и умирать быстро, учит не любить Жизнь. Он закрывает спортивную и музыкальную школу, сносит детскую площадку и выселяет дом детского творчества, ссылаясь на сухой факт: НЕРЕНТАБЕЛЬНО. Город выгоняет в другие области всех, кто способен создать семью. Он оставляет себе лишь смертельно уставших стариков, которые продолжают любить его странной и страшной любовью.
