Россия в тревоге. Евро на торгах временно превысил отметку в 100 рублей, все занервничали и бросились в обменники и магазины – скупать технику, пока она не подорожала вслед за долларом и евро. Корреспондент Medialeaks Юлия Дудкина в это время находилась на улицах Москвы и внимательно следила за происходящим.
Взоры, устремленные ввысь
– Ну все, мы теперь Банановая республика.
– Холодновато для Банановой республики-то.
У обменного пункта на Маяковской собралась небольшая очередь. Мужчины перешучиваются, в воздухе вокруг них повис легкий аромат коньяка. Подходит еще один человек: «Кто последний?» – «А вот девушка. Вы же тоже менять пришли? Или просто так стоите?»
Решив изобразить из себя дурочку, спрашиваю: «А что, думаете, надо менять?» – «Ну как, если вы продавать пришли, то, конечно, не надо. Это вам лучше после Нового года делать. А вот если покупать, то лучше сейчас, дальше только хуже будет». – «Что, вообще всегда?», – «Ну… Пока Крым не отдадим».
Группа мужчин продолжает веселиться. Все вспоминают 98-й год. Я спрашиваю: «А почему не 2008? Вроде тогда тоже кризис же был», – «Да что вы, милая, сейчас в два раза хуже все, чем в 2008″. Пока мы разговариваем, подходит моя очередь. Я вспоминаю, что менять-то мне нечего, и пропускаю следующего человека – пока я стояла, после меня подошли еще трое. «А вы что, решили не менять?» – «Да я в другом месте поменяю», – «Да? А там по сколько? Может, и нам туда?».
Подходит мужчина и интересуется, где можно разменять белорусские рубли. Ему молча показывают на табличку: «С белорусскими рублями не работаем».
Говорят, что люди слишком часто смотрят себе под ноги вместо того, чтобы оглянуться по сторонам. Но сегодня все взоры устремлены вверх. Нет, не в небо, а на табло обменников. В наступающих зимних сумерках они зловеще светят красными цифрами. Если прищуриться, кажется, что кроме этих цифр кругом ничего нет.
Доктор, у меня девальвация
В Сбербанке никто не шутит, и коньяком не пахнет. На диванчике перед обменником сидят сплошные старики и старушки. На секунду кажется, что случайно попала в поликлинику. Оглядываюсь – нет, точно банк. Пожилые посетители горестно пересчитывают в руках рублевые бумажки. К табло с курсами валют подбегает мужчина средних лет. Долго и внимательно смотрит на цифры, разворачивается, уходит. Через секунду возвращается обратно, еще раз смотрит на цифры. Вздыхает, поворачивается и все-таки выходит за дверь. В отличие от уличных обменников, здесь тихо. Люди, как в церкви, стараются не издавать лишних звуков.
Выхожу из Сбербанка. Женщина, которая спускается за мной по ступенькам, роняет что-то из сумки. Наклоняюсь, чтобы поднять: это пачка «Глицина». Похоже, у всех начинают сдавать нервы.
Менять, так с музыкой
В обменном пункте рядом с филармонией царит оживление. Музыканты вышли с репетиции и дружной толпой пошли менять рубли. Собрались в круг, курят. На плечах – футляры с музыкальными инструментами. Один из музыкантов раскатистым голосом объясняет коллегам, что вообще произошло: ставка, мол, поднялась, рубль падает . «Вы как хотите, а я сейчас менять буду, я все-таки хочу попробовать в Испанию-то съездить».
– А давай, Миша, мы тебя в директоры ЦБ выдвинем, – смеются музыканты.
– Давайте, хуже-то не будет, – скромно отвечает Миша.
Дальше голоса смешиваются, удается лишь различить, что откуда-то в обсуждении взялась цифра «сто».
Бреду дальше, поднимаю глаза на табло следующего обменника и в первую секунду думаю, что он сломался. Продать евро предлагают за 10.50. Пока я оторопело смотрю на эту картину, до меня медленно доходит, почему музыканты говорили про «сто».
Залезаю в Twitter: в ленте говорят про Манежную площадь и «Лебединое озеро». Понятно, что так скоро ничего не делается, но на всякий случай в своем путешествии по Тверской начинаю двигаться в сторону центра. На Тверском бульваре – праздничные огоньки, слово «Вечность» изо льда и вообще торжество жизни. «Пир во время чумы», – комментируют спешащие мимо прохожие.
Дитя 90-х
Замечаю на улице впереди себя большую очередь. Наверняка еще один обменник. Подхожу ближе, чтобы взглянуть на табло: что изменилось? Но оказывается, это очередь в ресторан. Круг замкнулся. Задаю себе вопрос, принесет ли папа вечером киндер-сюрприз и отругает ли его мама за то, что потратил последние деньги. Потом вспоминаю, что мы уже давно живем отдельно, а киндер-сюрпризы я себе покупаю сама.
Возвращаюсь к первому обменному пункту: очередь выросла в два раза. Около десяти человек рвутся внутрь, чтобы избавиться от рублей. Все, не отрываясь, смотрят на табло. Сзади меня останавливаются двое мужчин.
Один говорит с надеждой в голосе: «Ты смотри, что творится. Ну где уже все эти оппозиционеры?»
Вместо оппозиционеров вдруг появляются корреспонденты чешского телевидения. Они останавливают мужчину, который пулей вылетает из обменника: «Скажите, что произошло с рублем?» – «Никто не знает, что произошло с рублем, – тараторит мужчина, почти срываясь на крик. Глаза его вот-вот вылезут из орбит. – Рубль падает, доллар растет, все бегут все покупать! Надо срочно покупать!». И убегает. Видимо, покупать.
Балет про котиков
Я отправляюсь туда же – в торговый центр. В магазинах с одеждой и продуктами как будто тихо. Зато в бытовой технике оживление. Девушка, которая продает сковородки, в ответ на какой-то вопрос покупательницы громко и истерически смеется, в этом смехе звучат нотки сумасшествия. «Да на складе уже не осталось ничего, посуду сметают, особенно ту, что из Европы. Следующий завоз-то дорогущий будет!». Подхожу, интересуюсь, как идет торговля. «Сегодня вообще все разбирают! Вот сковородка последняя, будете брать?».
Молодой человек, который продает кофе-машины, смотрит на нее с завистью.
«Кофеварки-то хуже покупают, они не так нужны, – рассказывает он. – Но если хотите по нормальной цене купить, то лучше сейчас. С 20-х чисел все дорогое будет, после нового завоза».
Двигаюсь в направлении телевизоров. Мимо проходит женщина с детской коляской: ребенок в коляске показывает на что-то пальцем и радостно агукает. «Ах, ты кисоньку увидела! Ути, какая кисонька!», – на весь магазин звонко восклицает мама. Поднимаю глаза: действительно, со всех экранов на меня смотрит один и тот же гигантский кот. В глазах у него первобытный ужас. Кажется, понятно, что будут показывать вместо «Лебединого озера».
В отделе со стационарными телефонами пожилая дама интересуется у меня, что такое Bluetooth и нужен ли он ей. «Я сыну телефон покупаю домой, – объясняет она. – Возьму самый дешевый. Через год выкинет, если сломается». – «А не боитесь, что через год все станет таким дорогим, что новый уже не купишь?», – «Да нет, – говорит, – Что вы. Цены обратно уже вернутся. Вот будет землетрясение в Саудовской Аравии, и нефть подорожает обратно. А сейчас нас Запад просто пригнуть хочет, это у Обамы комплексы просто, потому что он (дальше звучит неполиткорректное высказывание). Но мы-то не пригнемся!».
Около торгового центра стоят молодой человек в костюме и дама в длинной шубе – судя по возрасту, его мать.
– Да ты не волнуйся, – успокаивает он. – Мы скоро на свою платежную систему перейдем, с китайцами в долларах рассчитываться уже не будем. – У него тон человека, который знает, о чем говорит.
– Ну а сейчас-то мне что делать? – переживает женщина. – У меня рубли на книжке лежат.
– Ну купи машину на эти рубли.
– Да что ты, мне не хватит.
– Даже на «Жигули» не хватит?
Собеседники смеются и идут по направлению к метро. Женщина придерживает полы шубы, чтобы не запачкаться в московской грязи.
